Разное сегодня можно прочитать о войне. А тем более — в Интернете, где никто не отвечает за свои слова. Критикуют армию-победительницу те, кто пытается умалить значение эпохи. То пишут, что слишком большой кровью и потерями далась победа (будто это способно уменьшить подвиг народа), то в красках живописуют, как якобы вели себя наши войска в занятых немецких городах. Да только — где правда, а где ложь? Разговоры с живыми свидетелями эпохи, с участниками победоносных боев за нашу великую Победу, расставляют все на свои места. И нашу гордость за победителей, и наше восхищение ими. Их воспоминания сегодня — свидетельство эпохи.
За 200 немецких марок
Военная судьба ветерана Великой Отечественной, ныне черкасщанина Аркадия Никитича Меренкова, изначально была богата на «приключения».
Ветеран Великой Отечественной Аркадий Никитич Меренков
Во время немецкой оккупации в своем родном городе Свердловске, что на Луганщине, юный Аркадий едва не погиб, так же как комсомольцы-краснодонцы. Прямо на улице его схватил полицай по фамилии Павлюченко — он знал отца мальчика, который до войны был завшахтой. Павлюченко был тогда его подчиненным — начальником участка. Теперь он узнал подростка, привел в управление, бил по лицу: «Что, в отца пошел, комсомолец?» Паренек додумался соврать: «Нет, меня из комсомола исключили, потому что курил и матерился». Сегодня Аркадий Никитич вспоминает: «Если б сказал, что комсомолец, — сразу бы расстреляли. А так тянули время. Повели под конвоем через весь город в жандармерию к немцам. А там — опять “знакомый”!»
Переводчиком у немца, который допрашивал паренька в жандармерии, служил «русский немец», до войны живший в Свердловске, учившийся в одном классе с сестрой Аркадия (Катя была на 2 года старше). Пока брата вели в жандармерию, Катя бежала за ним по улицам, а когда немец скомандовал вывести парня в подвал, бросилась к бывшему однокласснику. Тот посоветовал: «Немедленно достань где-нибудь 200 немецких марок, пока брата не отвели в подвал…» В тресте «Свердловскуголь» сестре удалось найти знакомого, который дал ей 200 марок для выкупа Аркадия. «Яковлев» — Аркадий Никитич до сих пор помнит фамилию этого человека.
Деньги сотворили чудо: немец взял их у переводчика, а мальчишку отпустил с сестрой домой. Фактически Катя спасла брату жизнь. «В подвал тогда отводили таких юных, 16-летних, как я, — говорит Аркадий Никитич. — Немцы понимали, что если придет Красная армия, мы — потенциальные солдаты. Тем более совсем рядом, в Краснодоне, действовала подпольная организация. Ночью к подвалу подъезжала крытая машина, ребят вывозили, расстреливали около вентиляционных шахт и сбрасывали в шурфы. Там же были расстреляны все молодгвардейцы. Я учился с некоторыми из них — сестрами Павленко, Николаем Рубаном. Позже Фадеев все это описал…»
Словно оправдывая опасения фашистов, юный Аркадий в шестнадцать с половиной ушел на фронт. Был связистом (обеспечивал правительственную связь), рядовым солдатом и комсоргом батальона. Освобождал Польшу, с победой вступил в Берлин, встретился с союзниками на Эльбе. Мальчишка из Луганского городка — победитель фашизма...
И на рейхстаге написал…
«К 16 апреля 1945 года, когда я оказался на подступах к Берлину, провоевал уже 800 дней, — рассказывает Аркадий Никитич. — За все это время не приходилось слышать такого страшного гула, который мы устроили во время операции на Одере. После орудий были включены сотни мощнейших прожекторов ПВО. Когда эти прожектора ударили в сторону немцев, ни один пулемет, ни одно орудие с их стороны не выстрелило по нашим переправляющимся войскам. Немцы были ослеплены и морально убиты. И только когда мы уже начали продвигаться вглубь, от переправы — до Берлина (нам оставалось 64 км), только после этого немецкие войска стали оказывать сопротивление. И представьте себе: наш родной город, Черкассы, — сопротивлялся немцам 17 дней. А огромный Берлин, территория которого с севера на юг составляла 36 км, а с востока на запад 45 км, — этот Берлин смог оказывать сопротивление нашим войскам 15 дней…»
Известно, что за 16 дней наступления на Берлин Красная армия разгромила около сотни вражеских дивизий, которые не сдавались в плен, а пытались отчаянно сопротивляться.
Историки сообщают о тяжелых потерях советских войск, пытавшихся пробить оборону на подступах к Берлину. Среднесуточные потери (15712 человек) были выше, чем во время Сталинградской или Курской битв.
— Мы давали связь к Рейхстагу: от Фридрихштрассе к Дому Гиммлера, — рассказывает Аркадий Никитич. — А Дом Гиммлера был напротив Рейхстага, и там располагался НП (наблюдательный пункт – автор) Третьей ударной армии. Командующему генерал-полковнику Кузнецову мы и обеспечивали правительственную связь со Ставкой верховного главнокомандования. 21 апреля командующий армией доложил непосредственно Сталину: «Третья ударная армия вышла на окраину Берлина!» Сталин поздравил по телефону, я дежурил тогда на станции ВЧ…
— Сегодня трудно представить, как можно было обеспечить хорошую связь в то время. На такое расстояние, да еще и в условиях войны!
— Хорошо было слышно! Как будто собеседник в соседней комнате находится. Дело в том, что связь высокой частоты была, кроме всего, закрыта специальной аппаратурой — называлась она «синичка». Звуки искажались: прослушать ее со стороны нельзя было никак, даже подсоединившись к проводам. Все слова для стороннего слушателя перековеркивались. А прокладывали мы эту связь совместно с армейскими связистами — кто первый увидит повреждения, тот и начинает восстанавливать — столбы, провода… До Фридрихштрассе они шли вдоль железных дорог, через Польшу проложили их наши войска. Мой 260-й батальон, в котором я был комсоргом, войну окончил с таким наименованием: «260-й ордена Красной Звезды отдельный батальон войск правительственной связи 11-й отдельной Варшавской Краснознаменной и ордена Александра Невского бригады правительственной связи».
Утром 1 мая было объявлено, что Рейхстаг взят, и Знамя Победы водружено над ним. Спустя шесть дней Германия капитулирует. А 2 мая советские солдаты салютовали в честь Победы: все патроны, имеющиеся в наличии, выстрелили вверх: война окончена. Обнимались, целовали друг друга. «Я расписался на рейхстаге, — вспоминает Аркадий Никитич. — Написал на колонне, внутри здания: «Я из Донбасса. Аркадий Меренков». Надписей тогда было очень много, каждый хотел оставить пару слов — подсаживали друг друга, потому что внизу уже все было заполнено словами. А буквы мы чертили выгоревшими головешками, угольками, которые находили тут же — во время боев в рейхстаге внутри все сгорело...»
Дошли… От Одессы до Берлина
Дружба дружбой, а табачок — врозь
Еще раз Победу Аркадий Никитич отмечал 12-13 мая на Эльбе, где в районе Тангермюнде наши войска встретились с англичанами. Союзники обнялись, британцы вручили каждому советскому солдату заготовленные подарки: сигареты и шоколад. А наши в ответ угощали их спиртом. Однако английские подарки и угощения были только в первый день встречи. На второй — табачок врозь. Что немало изумляло наших.
Тост за встречу на Эльбе
— У нас, у русских, как принято? Если ты хочешь закурить, открываешь пачку: «Хлопцы, кто хочет?» И сразу все подходят и берут. А у англичан не так. Если он хочет закурить, он достает 50 пфеннигов и платит тебе за сигарету. И мы другой раз едем в машине в Берлин, я угощаю англичанина, а он мне деньги сует. Я говорю: зачем, с какой стати? Никогда не брал у них…
— А они брали?
— Обычно, да. Но они особо и не угощали: достал, закурил сам, и все — закрывает портсигар. Немцы тоже такие же, гражданские. Едем мы в поезде, так весь вагон сбегается на самую обычную махорку: «Машорка, машорка!» Бегут, потому что знают — русские обязательно угостят. А друг другу, между собой — платят…
— А какие же отношения у наших солдат были с гражданским населением?
— Очень хорошие. Причем даже в первые дни. Вот мы в Берлин вступили, солдатам надо есть. Следом за нами идут батальонные кухни, громадные полковые. Поменьше — ротные. Готовят пищу, а немцы уже со своими мисками приходят, становятся в очереди к поварам, знают, что они им обязательно положат в посудину кашу, дадут хлеб.
За русской кашей…
Отношения были самые нормальные. Им было очень трудно, продовольствия в Берлине не осталось. И вот в вещмешке иной раз несешь сухой паек, угостишь их — они и рады!
За наших парней их девчата хотели замуж
— А немецкие женщины боялись наших солдат? Сейчас всякое пишут…
— Нет, все это ложь. Встречали нас хорошо. Никаких диверсий, терактов против нас не было. Их девчата с удовольствием знакомились с нашими русскими парнями, причем некоторые заявляли, что это серьезно, что хотят замуж за русского, иметь детей от русского. Готовы были и уехать, лишь бы быть с русским. Немкам очень нравились наши парни…
Первое знакомство. Советские солдаты и немецкие девушки
— А вообще, с какими чувствами вы вступали на немецкую территорию?
— Ненависть была очень сильная. После того, что они творили у нас. Помню, мы входили в первый немецкий город — Шнайдемюль. Местные жители из него все ушли в леса. Прямо на дороге наши растянули полотно с надписью: «Вот она — проклятая Германия». В ужасном состоянии мы входили в этот город…
Надо сказать, советское правительство своевременно начало вести работу среди военнослужащих. Было знаменитое выступление Сталина о том, что «гитлеры» приходит и уходят, а немецкий народ остается, и поэтому отношение к нему должно быть другим. А ведь мы помнили статьи Ильи Эренбурга, которые мы на фронте всегда читали. Он писал: «Убей немца… Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком». Но потом, в апреле 1945-го, появилась в «Правде» статья Александрова — о том, что нельзя ко всем немцам так относиться, убивать всех подряд. Как сейчас помню большой подвал на странице: «Товарищ Эренбург упрощает». Эта статья явилась указанием для армейских партийных и комсомольских организаций: нужно перестраивать свою политику.
Советские солдаты воевали и за их будущее. Немецкие дети на улице играют возле зенитных орудий
На Берлин!
О том, как русские шли на Берлин, сегодня вспоминают и в сербских семьях. Эти воспоминания чрезвычайно ценны — в них мы, как в зеркале, видим наших победителей: какими они были в Европе, какими запомнились местным жителям. Так, Радмила Томич- Чулибрк из Нового Сада (Сербия) сохранила семейные воспоминания о том, как русские «шли на Берлин».
Радмила Томич-Чулибрк из Нового Сада (Сербия)
Радмила родилась в 1943-м. Младенцем ей довелось вместе с родителями проехать в военной колонне русских войск, которые шли на Венгрию и далее — на Берлин. На русском грузовике, который шел из Белграда в Новый Сад, родители Радмилы с малышкой на руках смогли добраться до родного города, освобожденного от фашистов. Югославская столица была освобождена 20 октября 1944 года, Новый Сад — 23-го. Но война продолжалась. Впереди была кровавая битва на Батине (граница с Венгрией), где погибло огромное количество русских и сербов.
«Сегодня, накануне праздника Победы, я опять разговаривала с мамой, которой в этом году будет 90 лет, — сообщает Радмила. — У мамы ясная память, и она с удовольствием вспоминает о том, как русские «шли на Берлин». Произносит это особым тоном, в котором чувствуется восхищение этими людьми, их беззаветным героизмом. Она рассказывает, как советские воины гремели «катюшами», как русские девушки-солдаты стояли на танках, пока они проходили по городу, и раздавали конфеты. А на танки народ бросал цветы, махал, радовался. Люди обнимали советских воинов, старшие женщины целовали их, как своих дорогих сыновей, скандировали : «Живела Русия!»…
Мама вспоминает, как все они, сербские женщины, хотели быть причастными к этому движению «на Берлин». Тогда они вязали солдатам из шерсти теплые жилетки — свитера без рукавов. За одну ночь — один такой свитер, чтобы успеть отдать. Потому что утром русские, ночевавшие в их домах, просыпались и шли дальше — на север.
Советские воины на улицах Белграда
В Новом Саде и у нас ночевал русский офицер. Он вошел в дом и спросил: «Могу ли я здесь провести ночь?» Этот молодой человек спал в одной комнате, а в другой — моя бабушка, мама и я. Папа был на дежурстве в городе. Утром, когда мы встали, офицер уже ушел, чтобы не будить нас так рано! Ни о каком грубом поведении русских не может быть и речи.
Советские воины шли дальше, освобождая село за селом, город за городом. Вот такие воспоминания о них храним мы в нашей семье…»
Два свидетельства о той давней, но не забытой войне и Великой Победе двух разных людей – ветерана и родившейся в огне войны сербской девочки. Ветеран Великой Отечественной войны Аркадий Никитич Меренков вспоминал пережитое, сербка Радмила Томич-Чулибрк рассказы своих близких и родных. Но все эти воспоминания о том великом дне, который миллионы людей во всем мире встречали с радостью и со слезами на глазах, произнося лишь одно заветное слово – Победа!
My Webpage
За 200 немецких марок
Военная судьба ветерана Великой Отечественной, ныне черкасщанина Аркадия Никитича Меренкова, изначально была богата на «приключения».
Ветеран Великой Отечественной Аркадий Никитич Меренков
Во время немецкой оккупации в своем родном городе Свердловске, что на Луганщине, юный Аркадий едва не погиб, так же как комсомольцы-краснодонцы. Прямо на улице его схватил полицай по фамилии Павлюченко — он знал отца мальчика, который до войны был завшахтой. Павлюченко был тогда его подчиненным — начальником участка. Теперь он узнал подростка, привел в управление, бил по лицу: «Что, в отца пошел, комсомолец?» Паренек додумался соврать: «Нет, меня из комсомола исключили, потому что курил и матерился». Сегодня Аркадий Никитич вспоминает: «Если б сказал, что комсомолец, — сразу бы расстреляли. А так тянули время. Повели под конвоем через весь город в жандармерию к немцам. А там — опять “знакомый”!»
Переводчиком у немца, который допрашивал паренька в жандармерии, служил «русский немец», до войны живший в Свердловске, учившийся в одном классе с сестрой Аркадия (Катя была на 2 года старше). Пока брата вели в жандармерию, Катя бежала за ним по улицам, а когда немец скомандовал вывести парня в подвал, бросилась к бывшему однокласснику. Тот посоветовал: «Немедленно достань где-нибудь 200 немецких марок, пока брата не отвели в подвал…» В тресте «Свердловскуголь» сестре удалось найти знакомого, который дал ей 200 марок для выкупа Аркадия. «Яковлев» — Аркадий Никитич до сих пор помнит фамилию этого человека.
Деньги сотворили чудо: немец взял их у переводчика, а мальчишку отпустил с сестрой домой. Фактически Катя спасла брату жизнь. «В подвал тогда отводили таких юных, 16-летних, как я, — говорит Аркадий Никитич. — Немцы понимали, что если придет Красная армия, мы — потенциальные солдаты. Тем более совсем рядом, в Краснодоне, действовала подпольная организация. Ночью к подвалу подъезжала крытая машина, ребят вывозили, расстреливали около вентиляционных шахт и сбрасывали в шурфы. Там же были расстреляны все молодгвардейцы. Я учился с некоторыми из них — сестрами Павленко, Николаем Рубаном. Позже Фадеев все это описал…»
Словно оправдывая опасения фашистов, юный Аркадий в шестнадцать с половиной ушел на фронт. Был связистом (обеспечивал правительственную связь), рядовым солдатом и комсоргом батальона. Освобождал Польшу, с победой вступил в Берлин, встретился с союзниками на Эльбе. Мальчишка из Луганского городка — победитель фашизма...
И на рейхстаге написал…
«К 16 апреля 1945 года, когда я оказался на подступах к Берлину, провоевал уже 800 дней, — рассказывает Аркадий Никитич. — За все это время не приходилось слышать такого страшного гула, который мы устроили во время операции на Одере. После орудий были включены сотни мощнейших прожекторов ПВО. Когда эти прожектора ударили в сторону немцев, ни один пулемет, ни одно орудие с их стороны не выстрелило по нашим переправляющимся войскам. Немцы были ослеплены и морально убиты. И только когда мы уже начали продвигаться вглубь, от переправы — до Берлина (нам оставалось 64 км), только после этого немецкие войска стали оказывать сопротивление. И представьте себе: наш родной город, Черкассы, — сопротивлялся немцам 17 дней. А огромный Берлин, территория которого с севера на юг составляла 36 км, а с востока на запад 45 км, — этот Берлин смог оказывать сопротивление нашим войскам 15 дней…»
Известно, что за 16 дней наступления на Берлин Красная армия разгромила около сотни вражеских дивизий, которые не сдавались в плен, а пытались отчаянно сопротивляться.
Историки сообщают о тяжелых потерях советских войск, пытавшихся пробить оборону на подступах к Берлину. Среднесуточные потери (15712 человек) были выше, чем во время Сталинградской или Курской битв.
— Мы давали связь к Рейхстагу: от Фридрихштрассе к Дому Гиммлера, — рассказывает Аркадий Никитич. — А Дом Гиммлера был напротив Рейхстага, и там располагался НП (наблюдательный пункт – автор) Третьей ударной армии. Командующему генерал-полковнику Кузнецову мы и обеспечивали правительственную связь со Ставкой верховного главнокомандования. 21 апреля командующий армией доложил непосредственно Сталину: «Третья ударная армия вышла на окраину Берлина!» Сталин поздравил по телефону, я дежурил тогда на станции ВЧ…
— Сегодня трудно представить, как можно было обеспечить хорошую связь в то время. На такое расстояние, да еще и в условиях войны!
— Хорошо было слышно! Как будто собеседник в соседней комнате находится. Дело в том, что связь высокой частоты была, кроме всего, закрыта специальной аппаратурой — называлась она «синичка». Звуки искажались: прослушать ее со стороны нельзя было никак, даже подсоединившись к проводам. Все слова для стороннего слушателя перековеркивались. А прокладывали мы эту связь совместно с армейскими связистами — кто первый увидит повреждения, тот и начинает восстанавливать — столбы, провода… До Фридрихштрассе они шли вдоль железных дорог, через Польшу проложили их наши войска. Мой 260-й батальон, в котором я был комсоргом, войну окончил с таким наименованием: «260-й ордена Красной Звезды отдельный батальон войск правительственной связи 11-й отдельной Варшавской Краснознаменной и ордена Александра Невского бригады правительственной связи».
Утром 1 мая было объявлено, что Рейхстаг взят, и Знамя Победы водружено над ним. Спустя шесть дней Германия капитулирует. А 2 мая советские солдаты салютовали в честь Победы: все патроны, имеющиеся в наличии, выстрелили вверх: война окончена. Обнимались, целовали друг друга. «Я расписался на рейхстаге, — вспоминает Аркадий Никитич. — Написал на колонне, внутри здания: «Я из Донбасса. Аркадий Меренков». Надписей тогда было очень много, каждый хотел оставить пару слов — подсаживали друг друга, потому что внизу уже все было заполнено словами. А буквы мы чертили выгоревшими головешками, угольками, которые находили тут же — во время боев в рейхстаге внутри все сгорело...»
Дошли… От Одессы до Берлина
Дружба дружбой, а табачок — врозь
Еще раз Победу Аркадий Никитич отмечал 12-13 мая на Эльбе, где в районе Тангермюнде наши войска встретились с англичанами. Союзники обнялись, британцы вручили каждому советскому солдату заготовленные подарки: сигареты и шоколад. А наши в ответ угощали их спиртом. Однако английские подарки и угощения были только в первый день встречи. На второй — табачок врозь. Что немало изумляло наших.
Тост за встречу на Эльбе
— У нас, у русских, как принято? Если ты хочешь закурить, открываешь пачку: «Хлопцы, кто хочет?» И сразу все подходят и берут. А у англичан не так. Если он хочет закурить, он достает 50 пфеннигов и платит тебе за сигарету. И мы другой раз едем в машине в Берлин, я угощаю англичанина, а он мне деньги сует. Я говорю: зачем, с какой стати? Никогда не брал у них…
— А они брали?
— Обычно, да. Но они особо и не угощали: достал, закурил сам, и все — закрывает портсигар. Немцы тоже такие же, гражданские. Едем мы в поезде, так весь вагон сбегается на самую обычную махорку: «Машорка, машорка!» Бегут, потому что знают — русские обязательно угостят. А друг другу, между собой — платят…
— А какие же отношения у наших солдат были с гражданским населением?
— Очень хорошие. Причем даже в первые дни. Вот мы в Берлин вступили, солдатам надо есть. Следом за нами идут батальонные кухни, громадные полковые. Поменьше — ротные. Готовят пищу, а немцы уже со своими мисками приходят, становятся в очереди к поварам, знают, что они им обязательно положат в посудину кашу, дадут хлеб.
За русской кашей…
Отношения были самые нормальные. Им было очень трудно, продовольствия в Берлине не осталось. И вот в вещмешке иной раз несешь сухой паек, угостишь их — они и рады!
За наших парней их девчата хотели замуж
— А немецкие женщины боялись наших солдат? Сейчас всякое пишут…
— Нет, все это ложь. Встречали нас хорошо. Никаких диверсий, терактов против нас не было. Их девчата с удовольствием знакомились с нашими русскими парнями, причем некоторые заявляли, что это серьезно, что хотят замуж за русского, иметь детей от русского. Готовы были и уехать, лишь бы быть с русским. Немкам очень нравились наши парни…
Первое знакомство. Советские солдаты и немецкие девушки
— А вообще, с какими чувствами вы вступали на немецкую территорию?
— Ненависть была очень сильная. После того, что они творили у нас. Помню, мы входили в первый немецкий город — Шнайдемюль. Местные жители из него все ушли в леса. Прямо на дороге наши растянули полотно с надписью: «Вот она — проклятая Германия». В ужасном состоянии мы входили в этот город…
Надо сказать, советское правительство своевременно начало вести работу среди военнослужащих. Было знаменитое выступление Сталина о том, что «гитлеры» приходит и уходят, а немецкий народ остается, и поэтому отношение к нему должно быть другим. А ведь мы помнили статьи Ильи Эренбурга, которые мы на фронте всегда читали. Он писал: «Убей немца… Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком». Но потом, в апреле 1945-го, появилась в «Правде» статья Александрова — о том, что нельзя ко всем немцам так относиться, убивать всех подряд. Как сейчас помню большой подвал на странице: «Товарищ Эренбург упрощает». Эта статья явилась указанием для армейских партийных и комсомольских организаций: нужно перестраивать свою политику.
Советские солдаты воевали и за их будущее. Немецкие дети на улице играют возле зенитных орудий
На Берлин!
О том, как русские шли на Берлин, сегодня вспоминают и в сербских семьях. Эти воспоминания чрезвычайно ценны — в них мы, как в зеркале, видим наших победителей: какими они были в Европе, какими запомнились местным жителям. Так, Радмила Томич- Чулибрк из Нового Сада (Сербия) сохранила семейные воспоминания о том, как русские «шли на Берлин».
Радмила Томич-Чулибрк из Нового Сада (Сербия)
Радмила родилась в 1943-м. Младенцем ей довелось вместе с родителями проехать в военной колонне русских войск, которые шли на Венгрию и далее — на Берлин. На русском грузовике, который шел из Белграда в Новый Сад, родители Радмилы с малышкой на руках смогли добраться до родного города, освобожденного от фашистов. Югославская столица была освобождена 20 октября 1944 года, Новый Сад — 23-го. Но война продолжалась. Впереди была кровавая битва на Батине (граница с Венгрией), где погибло огромное количество русских и сербов.
«Сегодня, накануне праздника Победы, я опять разговаривала с мамой, которой в этом году будет 90 лет, — сообщает Радмила. — У мамы ясная память, и она с удовольствием вспоминает о том, как русские «шли на Берлин». Произносит это особым тоном, в котором чувствуется восхищение этими людьми, их беззаветным героизмом. Она рассказывает, как советские воины гремели «катюшами», как русские девушки-солдаты стояли на танках, пока они проходили по городу, и раздавали конфеты. А на танки народ бросал цветы, махал, радовался. Люди обнимали советских воинов, старшие женщины целовали их, как своих дорогих сыновей, скандировали : «Живела Русия!»…
Мама вспоминает, как все они, сербские женщины, хотели быть причастными к этому движению «на Берлин». Тогда они вязали солдатам из шерсти теплые жилетки — свитера без рукавов. За одну ночь — один такой свитер, чтобы успеть отдать. Потому что утром русские, ночевавшие в их домах, просыпались и шли дальше — на север.
Советские воины на улицах Белграда
В Новом Саде и у нас ночевал русский офицер. Он вошел в дом и спросил: «Могу ли я здесь провести ночь?» Этот молодой человек спал в одной комнате, а в другой — моя бабушка, мама и я. Папа был на дежурстве в городе. Утром, когда мы встали, офицер уже ушел, чтобы не будить нас так рано! Ни о каком грубом поведении русских не может быть и речи.
Советские воины шли дальше, освобождая село за селом, город за городом. Вот такие воспоминания о них храним мы в нашей семье…»
Два свидетельства о той давней, но не забытой войне и Великой Победе двух разных людей – ветерана и родившейся в огне войны сербской девочки. Ветеран Великой Отечественной войны Аркадий Никитич Меренков вспоминал пережитое, сербка Радмила Томич-Чулибрк рассказы своих близких и родных. Но все эти воспоминания о том великом дне, который миллионы людей во всем мире встречали с радостью и со слезами на глазах, произнося лишь одно заветное слово – Победа!
My Webpage
