ФОРТЕПИАНО ИЗ НАШЕГО ДОМА
Рассказ
Алика подобрал на железнодорожной станции Жмеринка лейтенант милиции Ветров. Шел август 1944 года. И хотя Жмеринка была уже не прифронтовым городом, бои шли совсем близко. Красная Армия освобождала Западную Украину, в те дни победоносно завершалась Ясско-Кишиневская операция.
Лейтенант склонился над мальчиком, расспрашивая, как его зовут, откуда он родом и где его родители. Алик отвечал, но в его словах чувствовалось какое-то душевное волнение и переживание. Он рассказывал, что его отец на войне и что оно еще вернется за ним, чтобы забрать домой. А может, папа увидит его здесь, на станции, с проходящего мимо на запад военного эшелона.
– А где же твоя мать? – спросил лейтенант Ветров.
Какое-то мгновение мальчик стоял молча, словно застыл, затем он произнес слова, которые потрясли офицера: “Мама и старшая сестра... превратились в больших белых птиц...”
– В кого... в кого... они превратились? – переспросил лейтенант, присев возле мальчика, пристально всматриваясь в его большие карие глаза.
Глаза мальчика наполнились слезами, он просто не сумел из сдержать и сквозь слезы произнес еще раз: “В птиц! Я сам видел”.
Алик рассказывал, как у них отняли дом, как выгнали из родного города и как он с семьей очутился вдали от родных мест, как жил в чужих домах, и даже в деревянных холодных бараках.
– Я едва сам не превратился в птицу, когда однажды заболел там, – объяснил он лейтенанту.
Так Ветров узнал, что мальчик вместе с матерью и старшей сестрой был в гетто и что его близкие погибли. А сам мальчик настолько верил, что жизнь не переходит в смерть и что существуют перевоплощения и даже бессмертие, что это произвело впечатление и на лейтенанта.
Ветров взял мальчика за руку и повел к себе домой. По дороге они зашли в отделение милиции. Там, пока Ветров занимался служебными делами, мальчика накормили и напоили чаем. Алик еще оставил кусочек хлеба для Ветрова и тут же уснул...
Старший лейтенант Ветров в Жмеринке недавно. В 1941 году он, молодой лейтенант, выпускник школы НКВД, защищал подступы к Москве от наступающих фашистских войск. Тяжело раненного лейтенанта на плащ-палатке по глубокому снегу выносили с поля боя его солдаты до первого медсанбата, пробиваясь с боями сквозь вражеские позиции.
На войне Ветров познакомился со своей будущей женой, капитаном медицинской службы Ольгой. Она выходила его, и благодаря ей с июня 1942 года оно снова на службе. Служил в московской милиции, и только в начале июля 1944 года его перевели в Жмеринку в транспортную милицию. Здесь же в госпитале работала его жена. Они ждали пополнения в семье.
Ольга не удивилась приходу Алика. Скорее обрадовалась. Он, такой красивый, опрятный и аккуратный мальчик, пусть даже порой с унылыми и грустными глазами, произвел на Ольгу приятное впечатление.
– Как... Вы тоже военная? – удивился Алик, рассматривая военную форму Ольги. – А я думал, что женщины не воюют...
Ольга Сергеевна умыла его, одела в чистую одежду, пусть даже большего размера. Алик стоял у зеркала и весело смеялся. Допоздна он рассказывал о себе, и все внимательно слушали его.
Он вспомнил, как весной 1944 года попал под бомбежку вражеской авиации, когда город уже более месяца был освобожден от фашистов. Бомба упала где-то рядом, он слышал ее страшный гул и, закрыв глаза. руками, молил Бога помиловать его...
Бомба угодила в овраг, и на мальчика посыпались лишь земляные клочья. Алик стоял неподвижно, сильно испугавшись довольно мощного взрыва. Одна женщина, видевшая эту картину, схватила перепуганного мальчика за руку, и они уже вдвоем помчались в укрытие.
После бомбежки женщина привела Алика к себе домой. Мальчик некоторое время не мог прийти в себя, за несколько часов он не произнес ни слова. Кто-то в доме сказал, что, может, он глухонемой, но Алик все слышал.
– А може, він німець, і по-нашому не розуміє? – произнес кто-то еще.
– Та Бог з вами, таке говорите та лякаєте дитину, – заступилась за Алика тетя Катя, та самая женщина, которая привела его сюда.
– А хто знає, може, його замість бомби скинули з літака, – старался продолжить эту тему кто-то еще из присутствующих в доме взрослых.
Алик приходил в себя. Он даже улыбнулся и сказал, что он вовсе не немец. Он вытащил из кармана куртки красную звездочку, которую подарил ему красноармеец, и добавил:
– Вот кто я такой! – Когда он доставал звездочку, из кармана выпал лоскуток желтой материи, напоминавший формой шестиконечную звезду... Здесь, в Жмеринке, еще помнили то время, когда эти звезды носили на груди узники Жмеринского гетто. Люди, увидев это, угомонились и объяснили Алику, что его не хотели обидеть и если он обиделся, то это зря, никто зла ему не желает...
У Ветровых Алик жил несколько недель. В первые дни он одиноко сидел в квартире и смотрел в окошко на идущие мимо поезда, а из другого окошка, которое выходило во двор, наблюдал, как соседские ребятишки играют в мяч.
Во дворе сосед рубил дрова одной рукой, потому что другой у него не было... Алик вышел во двор, но не гонять мяч с ребятами, а чтобы помочь дяде Пете ставить поленья, а затем складывать уже порубленные дрова в сарай. Были и дни, когда Ольга Сергеевна брала его с собой в госпиталь.
В один из таки дней Алик сидел в актовом зале, где стояло фортепиано. Мальчик рисовал или просто играл тут же, потом он подошел к фортепиано. Алик бережно открыл крышку и начал играть. Почти такое же фортепиано, только совсем новое, было у них дома. Его пальчики пробежали по клавишам, издавая совсем не мелодичные звуки. Но, что он видит... На внутренней стороне крышки мальчик увидел знакомую надпись. Такая же была и на его инструменте. Алик не ошибся, он узнал свое фортепиано. Он закричал от радости так громко, что на его крик сбежались раненые и медперсонал госпиталя.
– Это фортепиано из нашего дома! ¬ повторял он каждый раз, показывая всем на инструмент и надпись на крышке.
Ольга Сергеевна вместе с главным врачом пробрались к мальчику и попробовали разобраться в случившемся. Их взгляд также устремился на фортепиано. Ольга Сергеевна прочитала слова, написанные латинскими буквами: “Дорогой жене Клавдии от любящего мужа... и детей в день рождения. Март 1940 года”.
– Ты умеешь читать латинские литеры? – спросила Ольга Сергеевна Алика.
– Нет, – пожал он плечами, - но ведь здесь, правда, так написано, как Вы прочитали... И я смогу забрать домой свое фортепиано?
Ольга Сергеевна посмотрела на главного врача, обвела взглядом собравшихся здесь, словно спрашивая их, затем перевела снова взгляд на Алика и ответила: “Да!”.
В зале после этого произошло оживление: бывает же такое... Откуда же взялось это фортепиано? Этот вопрос волновал многих. Но более всех он волновал сейчас главного врача госпиталя и Ольгу Сергеевну. В кабинет главврача был вызван старшина Николаев. Но даже он не смог дать точного ответа. Позже выяснилось, что в госпиталь фортепиано привезли из офицерского клуба, где в годы оккупации развлекались румынские и немецкие офицеры. По всей видимости, его привезли из города, где жил до войны Алик. Из какого именно, предстояло еще узнать...
Игорь Браверман
Рассказ
Алика подобрал на железнодорожной станции Жмеринка лейтенант милиции Ветров. Шел август 1944 года. И хотя Жмеринка была уже не прифронтовым городом, бои шли совсем близко. Красная Армия освобождала Западную Украину, в те дни победоносно завершалась Ясско-Кишиневская операция.
Лейтенант склонился над мальчиком, расспрашивая, как его зовут, откуда он родом и где его родители. Алик отвечал, но в его словах чувствовалось какое-то душевное волнение и переживание. Он рассказывал, что его отец на войне и что оно еще вернется за ним, чтобы забрать домой. А может, папа увидит его здесь, на станции, с проходящего мимо на запад военного эшелона.
– А где же твоя мать? – спросил лейтенант Ветров.
Какое-то мгновение мальчик стоял молча, словно застыл, затем он произнес слова, которые потрясли офицера: “Мама и старшая сестра... превратились в больших белых птиц...”
– В кого... в кого... они превратились? – переспросил лейтенант, присев возле мальчика, пристально всматриваясь в его большие карие глаза.
Глаза мальчика наполнились слезами, он просто не сумел из сдержать и сквозь слезы произнес еще раз: “В птиц! Я сам видел”.
Алик рассказывал, как у них отняли дом, как выгнали из родного города и как он с семьей очутился вдали от родных мест, как жил в чужих домах, и даже в деревянных холодных бараках.
– Я едва сам не превратился в птицу, когда однажды заболел там, – объяснил он лейтенанту.
Так Ветров узнал, что мальчик вместе с матерью и старшей сестрой был в гетто и что его близкие погибли. А сам мальчик настолько верил, что жизнь не переходит в смерть и что существуют перевоплощения и даже бессмертие, что это произвело впечатление и на лейтенанта.
Ветров взял мальчика за руку и повел к себе домой. По дороге они зашли в отделение милиции. Там, пока Ветров занимался служебными делами, мальчика накормили и напоили чаем. Алик еще оставил кусочек хлеба для Ветрова и тут же уснул...
Старший лейтенант Ветров в Жмеринке недавно. В 1941 году он, молодой лейтенант, выпускник школы НКВД, защищал подступы к Москве от наступающих фашистских войск. Тяжело раненного лейтенанта на плащ-палатке по глубокому снегу выносили с поля боя его солдаты до первого медсанбата, пробиваясь с боями сквозь вражеские позиции.
На войне Ветров познакомился со своей будущей женой, капитаном медицинской службы Ольгой. Она выходила его, и благодаря ей с июня 1942 года оно снова на службе. Служил в московской милиции, и только в начале июля 1944 года его перевели в Жмеринку в транспортную милицию. Здесь же в госпитале работала его жена. Они ждали пополнения в семье.
Ольга не удивилась приходу Алика. Скорее обрадовалась. Он, такой красивый, опрятный и аккуратный мальчик, пусть даже порой с унылыми и грустными глазами, произвел на Ольгу приятное впечатление.
– Как... Вы тоже военная? – удивился Алик, рассматривая военную форму Ольги. – А я думал, что женщины не воюют...
Ольга Сергеевна умыла его, одела в чистую одежду, пусть даже большего размера. Алик стоял у зеркала и весело смеялся. Допоздна он рассказывал о себе, и все внимательно слушали его.
Он вспомнил, как весной 1944 года попал под бомбежку вражеской авиации, когда город уже более месяца был освобожден от фашистов. Бомба упала где-то рядом, он слышал ее страшный гул и, закрыв глаза. руками, молил Бога помиловать его...
Бомба угодила в овраг, и на мальчика посыпались лишь земляные клочья. Алик стоял неподвижно, сильно испугавшись довольно мощного взрыва. Одна женщина, видевшая эту картину, схватила перепуганного мальчика за руку, и они уже вдвоем помчались в укрытие.
После бомбежки женщина привела Алика к себе домой. Мальчик некоторое время не мог прийти в себя, за несколько часов он не произнес ни слова. Кто-то в доме сказал, что, может, он глухонемой, но Алик все слышал.
– А може, він німець, і по-нашому не розуміє? – произнес кто-то еще.
– Та Бог з вами, таке говорите та лякаєте дитину, – заступилась за Алика тетя Катя, та самая женщина, которая привела его сюда.
– А хто знає, може, його замість бомби скинули з літака, – старался продолжить эту тему кто-то еще из присутствующих в доме взрослых.
Алик приходил в себя. Он даже улыбнулся и сказал, что он вовсе не немец. Он вытащил из кармана куртки красную звездочку, которую подарил ему красноармеец, и добавил:
– Вот кто я такой! – Когда он доставал звездочку, из кармана выпал лоскуток желтой материи, напоминавший формой шестиконечную звезду... Здесь, в Жмеринке, еще помнили то время, когда эти звезды носили на груди узники Жмеринского гетто. Люди, увидев это, угомонились и объяснили Алику, что его не хотели обидеть и если он обиделся, то это зря, никто зла ему не желает...
У Ветровых Алик жил несколько недель. В первые дни он одиноко сидел в квартире и смотрел в окошко на идущие мимо поезда, а из другого окошка, которое выходило во двор, наблюдал, как соседские ребятишки играют в мяч.
Во дворе сосед рубил дрова одной рукой, потому что другой у него не было... Алик вышел во двор, но не гонять мяч с ребятами, а чтобы помочь дяде Пете ставить поленья, а затем складывать уже порубленные дрова в сарай. Были и дни, когда Ольга Сергеевна брала его с собой в госпиталь.
В один из таки дней Алик сидел в актовом зале, где стояло фортепиано. Мальчик рисовал или просто играл тут же, потом он подошел к фортепиано. Алик бережно открыл крышку и начал играть. Почти такое же фортепиано, только совсем новое, было у них дома. Его пальчики пробежали по клавишам, издавая совсем не мелодичные звуки. Но, что он видит... На внутренней стороне крышки мальчик увидел знакомую надпись. Такая же была и на его инструменте. Алик не ошибся, он узнал свое фортепиано. Он закричал от радости так громко, что на его крик сбежались раненые и медперсонал госпиталя.
– Это фортепиано из нашего дома! ¬ повторял он каждый раз, показывая всем на инструмент и надпись на крышке.
Ольга Сергеевна вместе с главным врачом пробрались к мальчику и попробовали разобраться в случившемся. Их взгляд также устремился на фортепиано. Ольга Сергеевна прочитала слова, написанные латинскими буквами: “Дорогой жене Клавдии от любящего мужа... и детей в день рождения. Март 1940 года”.
– Ты умеешь читать латинские литеры? – спросила Ольга Сергеевна Алика.
– Нет, – пожал он плечами, - но ведь здесь, правда, так написано, как Вы прочитали... И я смогу забрать домой свое фортепиано?
Ольга Сергеевна посмотрела на главного врача, обвела взглядом собравшихся здесь, словно спрашивая их, затем перевела снова взгляд на Алика и ответила: “Да!”.
В зале после этого произошло оживление: бывает же такое... Откуда же взялось это фортепиано? Этот вопрос волновал многих. Но более всех он волновал сейчас главного врача госпиталя и Ольгу Сергеевну. В кабинет главврача был вызван старшина Николаев. Но даже он не смог дать точного ответа. Позже выяснилось, что в госпиталь фортепиано привезли из офицерского клуба, где в годы оккупации развлекались румынские и немецкие офицеры. По всей видимости, его привезли из города, где жил до войны Алик. Из какого именно, предстояло еще узнать...
Игорь Браверман